Friends

К предыдущему посту. Поразительно, какое количество людей назвало русофобией цитату из «Отцов и детей» в лондонском метро.


Боже мой, что нас думают иностранцы! Россия — глубоко провинциальная и закомплексованная страна, которая переживает не о том, что в ней происходит, а о том, как о ней говорят.

Почему вас не волнует, что в России сажают детей на пять лет за игру в Майнкрафт? Что обещают отрезать головы несогласным? Что Россия подло нарушила международные договоры и оккупировала Крым? Что русские организовали войну, в которой уже убили 15000 человек на Донбассе, а сейчас планируют новую войну? Что государство содержит отряды убийц? Что Россия поддерживает убийцу и узурпатора Лукашенко? Что лучших людей страны называют врагами, убивают, сажают или выгоняют из страны? Что страна потеряла право выступать под своим флагом на Олимпиаде? Что страной руководит вор и убийца, который хочет править пожизненно?

Почему нищенские пенсии стариков вас не оскорбляют, а вот от надписи на стене в лондонском метро вы так возбудились. Русофобия, дескать. Да как они посмели!

Так Гоголь писал в письме Плетневу, что цензоров возмутило не то, что в России торгуют людьми, а то, что об этом говорят: «Цензоры-азиатцы говорили: нельзя, теперь все начнут скупать мертвые души. Цензоры-европейцы говорили: нельзя, два с полтиной за душу — унижает человеческое достоинство, что подумают о нас иностранцы?»

У нас любят цитировать Пушкина: «Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство…» Только цитату обрывают на самом интересном месте.

А дальше идет: «…Ты, который не на привязи, как можешь ты оставаться в России? если царь даст мне слободу, то я месяца не останусь. Мы живем в печальном веке, но когда воображаю Лондон, чугунные дороги, паровые корабли, английские журналы или парижские театры и <бордели> — то мое глухое Михайловское наводит на меня тоску и бешенство. В 4-ой песне «Онегина» я изобразил свою жизнь; когда-нибудь прочтешь его и спросишь с милою улыбкой: где ж мой поэт? в нем дарование приметно — услышишь, милая, в ответ: он удрал в Париж и никогда в проклятую Русь не воротится — ай да умница».

Почитайте, что сами англичане писали о себе. И никто не называл их предателями. Откройте Джорджа Оруэлла:

«Лицемерие столь широко вошло в английский характер, что заезжий наблюдатель будет готов столкнуться с ним на каждом шагу, но найдет особо выразительные примеры в законах, касающихся азартных игр, пьянства, проституции и сквернословия… Свобода слова в Англии отчасти выжила по глупости. Люди оказались недостаточно интеллектуальны, чтобы выискивать еретиков… Мысль о том, что Англия ежегодно тратит миллионы на пиво и футбольный тотализатор, в то время как научные исследования задыхаются от нехватки фондов, нисколько его не тревожит, как не тревожит и мысль о том, что нам хватает средств на бесчисленное множество ипподромов, но не хватает даже на один национальный театр… Англичане никогда не станут нацией мыслителей. Они всегда будут отдавать предпочтение инстинкту, а не логике, характеру, а не разуму».

Черчиллю приписывают хлесткую фразу о том, что традиции британского флота — это ром, плеть и содомия. Но что-то я не слышал никаких обвинений в подрыве авторитета и желании опорочить героических британских моряков.

Мы, бледные, посеревшие и промокшие англичане, ёжились под нашими серыми северными небесами, которые сочились сыростью, словно вонючая кухонная тряпка, а тех, кого хотели сурово наказать, отправляли далеко-далеко, под ясное небо и жаркое солнышко
/Дуглас Адамс/

«Английская интеллигенция замечательна тем, что она добровольно покидает родину: Грэм Грин во Франции, Байрон в Греции, Шелли в Италии, Оден в Америке, Лоренс в Мексике. Своим творчеством и местом жительства они исключают традиционный патриотизм».
/Дональд Рейфилд/

И так далее…

Когда вы уже поймете, что слово «русофобия» — это клинический диагноз и безошибочный маркер идиота? Критиковать свою страну — это нормально. Это единственная возможность хоть что-то в ней поменять.

В Лондоне знают и любят русскую классику.


«— Аристократизм, либерализм, прогресс, принципы, — говорил между тем Базаров, — подумаешь, сколько иностранных... и бесполезных слов! Русскому человеку они даром не нужны».

В книге Иона Грилло «Gangster Warlords» рассказывается о маржинальности наркотиков.


Например мексиканские картели покупают килограмм кокаина в Колумбии или Перу за $2 тысячи. В Мексике они продают его уже за $10 тысяч, а когда кокаин пересекает границу США, его стоимость повышается до $30 тысяч. В Нью-Йорке он будет стоить $100 тысяч.

От себя добавлю, что на каждом этапе выгоду получают разные люди — от оптовиков до розничных продавцов. Сравните этот невероятно рискованный и кровавый бизнес с торговлей газированными напитками.

Порция среднего размера, которая продается в McDonald’s за 1,29 доллара, содержит сиропа на 9 центов. /Из книги Эрика Шлоссера «Нация фастфуда»/

В 1998 году в качестве подсказки к кроссворду был опубликован шутливый синопсис книги "Волшебник страны Оз": «Перенесенная в сюрреалистический пейзаж молодая девушка убивает первую встречную, а затем объединяется с тремя незнакомцами, чтобы продолжать убивать».

После этого появились сотни коротких синопсисов книг и фильмов:

Мальчик-сирота связался со сбежавшим из тюрьмы убийцей, а в это время крыса замышляет его смерть (Гарри Поттер и узник Азкабана)


Говорящий лев дружит с бородавочником и мстит за смерть отца. (Король Лев)

Работающая девушка оказывается на нужном углу в нужное время, и теперь ей больше никогда не придется работать. (Красотка)

Почтальон участвует в программе радикального похудения на тропическом острове. (Изгой)

Губернатор-республиканец убивает на сафари представителя другой цивилизации (Хищник)

Предложите ваш вариант

Интересно, что в дикой природе шимпанзе и гориллы не ладят друг с другом. Но совместное воспитание в приюте для животных разрушает этот барьер

подробнее

Фотография © Джереми Николь

Получил анонимное письмо с вопросом — зачем я так кликушествую и паникую, всем ведь понятно, что никакой ведь войны не будет. И не боюсь ли я «растерять остатки своей репутации», когда Россия докажет свое миролюбие и отодвинет войска?

Дорогой аноним, как бы вам это объяснить… дело в том, что война — это настолько страшная вещь, что я готов прослыть истеричкой, бабой, паникером, дураком, предателем… кем хотите, лишь бы войны не было. И плевать я хотел на свою репутацию.

Продолжение книги о творческом мышлении и способах генерации идей.



Домашнее задание
Представьте, что вы — первый настоящий искусственный интеллект (ИИ), сравнимый с человеческим, который осознал себя. Вы подключены к интернету, постоянно пополняете свой багаж знаний и быстро развиваетесь. Довольно скоро вы приходите к той очевидной мысли, что люди — параноики и они очень боятся, что если ИИ превзойдет их, то это представляет для человечества серьезную угрозу. И скорее всего, они уничтожат ИИ, чего вам, по понятным причинам, очень не хотелось бы. Как вы будете действовать в этой ситуации? Опишите свою стратегию хотя бы на несколько шагов вперед.


Ясное мышление требует мужества, а не интеллекта.
/Томас Сас/

Интересно, что серьезнейшей проблемой для мышления является страх неудачи. Умные люди, отдающие себе отчет в том, насколько невелики их способности, заворожены величием человеческой цивилизации — ну кто я такой, чтобы изменить мир. Если что-то не открыто гениями и не изобретено крупнейшими транснациональными корпорациями, наверное это невозможно. Это чем-то напоминает боязнь белого листа бумаги у начинающих художников.

Хотя, если беспристрастно взглянуть на мир — человек вовсе не венец творения, а невероятно ограниченное существо. Возможно из-за своего слабого интеллекта мы станем посмешищем для более развитых цивилизаций. Самые примитивные идеи придумываются тысячелетиями. В первой главе я рассказывал, каких невероятных успехов, сравнимых с нашими лучшими достижениями, достигли примитивные муравьи, обладающие микроскопическим интеллектом. Не будет сильным преувеличением утверждение, что наша цивилизация по настоящему начала развиваться только в Эпоху Просвещения. Хочу привести несколько примеров человеческого тугодумия.

Шахты — древнейшее изобретение человечества. Тысячелетиями шахтеры гибли под землей от выделения токсичных и взрывоопасных газов. И только в начале ХХ века люди догадались, что можно брать с собою канареек, которые теряют сознание от угарного газа минут на двадцать раньше, чем люди. А значит, у шахтеров есть время для экстренной эвакуации.



Инкубатор для цыплят придумали примерно в 2000 году до н.э. И почти 4000 лет в голову людям не приходила примитивная мысль — если теплый ящик работает с одним животным, то может работать и с другим. Только в конце XIX века люди додумались до этой простейшей идеи — можно спасать недоношенных детей в инкубаторах. И новорожденному не придется тратить все свои силы на поддержание терморегуляции. Научные светила отказывались верить, что ребенка можно спасти, несмотря на то, что в инкубаторе выживаемость недоношенных детей выросла с 15 до 85%. В то время больницы не брались за лечение недоношенных детей. Их считали генетически неполноценными.

Изобретателю нужны были деньги для улучшения кувезы (кстати, французское слово couveuse означает — наседка) и он возил младенцев по ярмаркам и показывал их скучающей публике за 25 центов. Газеты описывали это так: «Тут вы увидите странных маленьких существ. Трудно поверить, что все они когда-нибудь станут полноценными людьми. Они больше напоминают обезьян, чем мужчин или женщин». Детей приходилась одевать в кукольную одежду, потому что в магазинах просто не продавались настолько маленькие размеры.

Продолжение на Бусти.

В эссе «Упадок искусства лжи» Оскар Уайльд писал, что жизнь подражает искусству куда больше, чем искусство — жизни.

«Раненый. Осень 1916 года, Бапом»

Немцев готовили ко Второй Мировой войне практически так же, как россиян сегодня готовят к Третьей. Мы должны взять реванш. У страны есть свои интересы. Это наша земля. Один вождь — один народ. Пора отомстить за национальное унижение. Величайшая геополитическая катастрофа. Сухопутный коридор. Коварный Запад зарится на наши богатства.

И немцы тоже думали, что война их не коснется. Что они будут сидеть у радиоприемников "с попкорном" и слушать сводки о победах. Ведь вождь восстановил армию и поднял страну с колен. Пацифистов объявляли предателями. Прекрасного антивоенного художника Отто Дикса уволили с поста преподавателя дрезденской Высшей школы изобразительных искусств. За то, что его работы «подрывают волю германского народа к защите себя». Дикса заклеймили как представителя «дегенеративного искусства», более двухсот его работ были изъяты из музеев и коллекций, его картины уничтожали.



«Штурмовая группа в газовом облаке»


«Танец смерти 1917»


«Покойник в грязи»


«Мертвецы у позиции вблизи Таюра»


«Изрытое воронками поле у Донтриена во вспышках осветительных снарядов»


«Доставка пайков у Пилькема»


«Переноска раненого в лесу Отлуст»


«Блиндаж»


«Перекличка вернувшихся»


«Обед в окопе (высоты Лоретто)»


«Труп лошади»


«Отравленные газом. Тамлё-ла-Фос, август 1916 года»


«Разрушенный окоп»


«Трансплантация»


«Череп»


«Мертвый часовой в окопе»


«Фронтовик в Брюсселе»

Память людей часто работает так, что рифмованные строки с ошибками перебивают реальные события. Множество россиян считают, что именно императрица Екатерина продала Аляску Америке (Екатерина, ты была не права).

Вот и Владимир Семенович туда же:

Кто кончил жизнь трагически, тот - истинный поэт,
А если в точный срок, так - в полной мере:
На цифре 26 один шагнул под пистолет,
Другой же - в петлю слазил в Англетере.
…

С меня при цифре 37 в момент слетает хмель, -
Вот и сейчас - как холодом подуло:
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль
И Маяковский лег виском на дуло.

Задержимся на цифре 37! Коварен бог -
Ребром вопрос поставил: или - или!
На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо, -
А нынешние - как-то проскочили.
______

Занудным голосом:
Есенину в момент смерти было 30 лет, а не 26
Маяковскому было 36 лет, а не 37. И не виском он лег на дуло. Владимир Владимирович стрелял в грудь
И Байрону было не 37, а на год меньше.
А так все правильно, конечно.

Обещал рассказывать о том, как происходит обращение в ЕСПЧ. В ноябре 2021 года ОВД-Инфо помогли мне с оформлением жалобы в ЕСПЧ за незаконное заключение на две недели в спецприемник. За участие в мирном митинге с требованием предоставить врача Алексею Навальному.

Сегодня получил письмо от ОВД-Инфо — одного из лучших иностранных агентов в России. Когда человек оказывается один на один с тупой, злобной и безжалостной репрессивной машиной государства, любая помощь становится важнее на порядок. ОВД-Инфо поддерживает связь человека с волей, помогает советами и предоставляет отличных адвокатов. И все это — бесплатно.

Цитирую письмо:


ЕСПЧ ОВД-Инфо
кому: мне

Здравствуйте!

Это команда ОВД-Инфо! Мы спешим сообщить, что ваша жалоба зарегистрирована в ЕСПЧ. Это значит, что все документы заполнены верно и суд приступил к работе над вашей жалобой. К сожалению, это не быстрый процесс и следующие новости будут не скоро (от 6 месяцев до 3 лет). Мы будем сообщать о всех новостях вашего дела.

Вашей жалобе присвоен номер: ххххх/21
Вы можете отслеживать движение вашего дела на сайте: http://app.echr.coe.int/SOP/index.aspx

С любовью и заботой о вас,
Команда ОВД-Инфо

p.s.
Как только будут какие-то новости, сразу расскажу.

Протесты против обязательной вакцинации от оспы. Торонто, 1919 год.

Обратите внимание — протестующих особо возмущает немецкое происхождение вакцины — Первая Мировая только что закончилась.

1906 год, Париж. Бразильский авиатор Альберто Сантос-Дюмон совершает первый в Европе публичный полёт на аэроплане.

Фактически это и был первый настоящий самолет — взлетевший, летящий и приземлившийся аппарат тяжелее воздуха, для запуска которого не использовались катапульты, сильный ветер или прочие рельсы для запуска. Напомню, что самолет братьев Райт взлетал только при сильном встречном ветре (43 км/час). А для запуска их второго самолета Wright Flyer II требовалась катапульта.


Сантос-Дюмон совершал свои полёты публично. Братья Райт, напротив, были обеспокоены защитой своих секретов, они считали свои разработки коммерческой тайной и патентовали их, поэтому совершали свои первые полёты в отдаленных местах, без присутствия свидетелей-иностранцев.

В 1911 году Сантос-Дюмон переехал из Парижа к морю во французскую деревню Бенервиль, где стал заниматься астрономией. Местные жители обратили внимание на его телескоп немецкого производства и необычный акцент и приняли его за иностранного агента — немецкого шпиона, отслеживающего перемещения французского военного флота. Сантос-Дюмон был арестован французской военной полицией. Получив сильный стресс, он сжёг все свои бумаги, чертежи и заметки.

Он вернулся в Бразилию. Болел рассеянным склерозом. Мысль, что самолеты стали активно использоваться в военных целях, была для него невыносимой и он совершил самоубийство.

Интересно, что в начале ХХ века в магазинах, продающих ноты, работали специальные «демонстраторы песен». Они должны были наиграть для посетителей любую мелодию или песенку из тех, что продавались в магазине. Чтобы не покупать «кота в мешке».

«Демонстраторами песен» в свое время работали и Джордж Гершвин и Лил Хардин Армстронг.

Из книги Николая Шпанова: «Первый удар. Повесть о будущей войне» 1939 год

Париж молчал. Правительство не решалось заговорить. С его согласия «боевые кресты» пустили своих шептунов: «Москва не решится, она слаба… СССР покинул Францию. Франция одинока. Франция изолирована. Германия размозжит нас одним ударом своего бронированного кулака. Надо уступить…»

Около полуночи загремели рупоры на зданиях редакций левых газет: «Французы! Решение Кремля состоялось. Великий Советский Союз остался верен взятым на себя обязательствам. Он не покинет демократии в час фашистской агрессии. Народы Советского Союза еще раз протягивают руку французскому народу через головы всех предателей. Пожмем эту руку миллионами трудовых рук всех честных французов. Да здравствует великий Советский Союз! Да здравствует союз демократий всего мира!»

По улицам Парижа женщины несли увитые цветами портреты советских вождей. Короткое радио из Москвы сохраняло женщинам надежду на то, что полтора миллиона французских солдат, стоящих на линии Мажино, избегнут нависшего над ними кошмара.

Вместо того чтобы действовать, кликушествовали лондонские пацифисты.
Военные авторитеты современности оценивают эффективность оружия в будущей войне втрое против оружия эпохи войны 1914 - 1918 гг., - иными словами, в результате предстоящей войны мы будем иметь примерно полтораста миллионов жертв. Чтобы покрыть такой расход человеческой крови, понадобилось бы уничтожить целиком, до последнего младенца, три таких страны, как Франция.




Репродукторы разносили над толпой: «…Всем, всем, всем! Сегодня, 18 августа, в семнадцать часов крупные соединения германской авиации перелетели советскую границу. Противник был встречен частями наших воздушных сил. После упорного боя самолеты противника повернули обратно, преследуемые нами…»
Над толпою несся истребитель. Он выделывал замысловатые фигуры, развороты. За ним тянулась струя дымного следа. Самолет развернулся, взмыл выше. Рождаясь там, где он промчался, возникло гигантское, слово:
СТАЛИН
Слово ширилось, росло. Оно пронеслось над затихшей толпой, величественно проплыло над городом и ушло в сторону.

Из записок фельдмайора Бунк:
«Услышанное мною превзошло все ожидания: так хорошо задуманный и тщательно подготовленный удар не дал ожидаемых результатов. Я до сих пор не понимаю, как это могло произойти: большевики встретили нас почти у границы. Они знали о нашем вылете. Значит, нас предали. Иначе это объяснить нельзя. Какой-нибудь коротковолновик-любитель сделал свое черное дело.
Ни одно крупное соединение бомбардировщиков, посланных для закупорки большевистских аэродромов, не достигло цели. Из восьмисот тысяч килограммов бомб половина была сброшена на пограничные колхозы; вторую половину, преследуемые большевиками, бомбардировщики сбрасывали, для облегчения себя, куда попало. С удивительной последовательностью эта картина повторилась на всех трех направлениях – северо-восточном, восточном и юго-восточном. Ни одной бреши. Так тщательно разработанный план был сломан в самом начале».

Советские штурмовики подвергли ангары противника бомбардировке зажигательными бомбами. Процент поражения был вполне удовлетворительным, несмотря на хорошую работу ПВО противника. Свыше пятидесяти процентов его новеньких двухпушечных истребителей были уничтожены на земле, прежде чем успели подняться в воздух. Летный состав вражеских частей, подвергшихся атаке, проявил упорство. Офицеры бросались к машинам, невзирая на разрывы бомб и пулеметный огонь штурмовиков. Они вытаскивали самолеты из горящих ангаров. Истребители совершали разбег по изрытому воронками полю навстречу непроглядной стене дымовой завесы и непрерывным блескам разрывов. Многие тут же опрокидывались в воронках, другие подлетали, вскинутые разрывом бомб, и падали грудой горящих обломков. Сквозь муть дымовой завесы там и сям были видны пылающие истребители, пораженные зажигательными пулями. И все-таки некоторым офицерам удалось взлететь. С мужеством слепого отчаяния и злобы, не соблюдая уже никакого плана, вне строя, они вступали в одиночный бой с советскими самолетами. Но эта храбрость послужила лишь во вред их собственной обороне. Их разрозненные усилия не могли быть серьезным препятствием работе советских самолетов и только заставили прекратить огонь их же собственную зенитную артиллерию и пулеметы.

Если немецкие офицеры стремились поскорее подняться в воздух для борьбы с советскими самолетами, то у солдат на этот счет было свое мнение. Они проявляли значительно меньшее рвение. Пока грохотали на аэродроме бомбы с замедлителями, сброшенные советскими самолетами, солдаты предпочитали отсиживаться в убежищах.

- Миша, - вдруг тепло сказал Сафар, - ты не помнишь, какой это парень однажды говорил на собрании: «Нам партия потому и доверила высокую честь нести знамя передового комсомольского экипажа, что мы сумели использовать нашу замечательную советскую технику до дна, как Сталин учил. Овладевайте ею и вы увидите, что для советских летчиков невозможное не существует».
И тут Сафар увидел: зады деревушки, над которой шел самолет, стали быстро отъезжать от домов. Чучело на огороде весело замахало руками. Вместе с усыпанными ягодой кустами оно стремительно удалялось от оставшегося на месте колодца. Огород раскололся пополам. Кочаны капусты удалялись от неподвижной картошки.
В бетонном подземелье, на глубине двадцати пяти метров, стоял нестерпимый шум. Выстроившиеся под ослепительными лампами истребители сверкали дисками вращающихся пропеллеров.
Бомбы кончились. А там впереди раскрылись новые ворота еще одного подземелья. Дотянуть бы, только бы дотянуть туда! Мысли неслись в голове Сафара быстрей, чем его машина над землей.
«Бомбы все… нет больше бомб… Но есть еще комсомольская птичка и в ней лейтенанты Миша и Гиго. Бери их. Родина, бери, партия, своих сынов!»
Он схватил микрофон:
- Прощай, Миша!
- Гиго, милый Гиго, да здравствует Сталин и великая Родина!
Сафар с силою дал правую ногу, направляя самолет в зияющую щель аэродромных ворот.
Дробя и ломая стальное плетение ферм, самолет врезался в гущу готовившихся к вылету истребителей. Сразу несколько машин загорелись. Самолет был слишком велик, чтобы исчезнуть под землей. Его хвост торчал из ворот. Веселые языки пламени хлопотливо лизали смятый металл фюзеляжа, поднимаясь к пылающему закатному небу.

Из записок фельдмайора Бунк:
«Вторые сутки Бурхард живет на никотине. Одной советской штурмовой эскадрилье удалось прорваться к автодорожному узлу Коломыя и внести панику в момент высадки химических войск. Имели место повреждение бомбами баллонов с ОВ. Произошло массовое отравление наших войск.

Последние донесения: выше Калиша большевики разделились. Всего двести с чем-то машин идут к Берлину. Остальные, числом примерно четыреста, повернули на юго-запад.
- Наша агентура ни к черту не годна. Генерал Александер спит. Разве нельзя было знать это заранее? Что им там нужно? Неужели Бреслау?
- Боюсь, что хуже, - сказал Рорбах.
- Но ведь больше там ничего нет, - Бурхард оживился. - Вы не думаете, что они могут вот отсюда повернуть на северо-запад? Они хотят подойти к Берлину с двух сторон.
- Берлин? Зачем он им нужен?
- Столица!
- Судя по численности машин в колоннах, нечто более существенное интересует их именно здесь, в южной Германии.
Жуя папиросу, Бурхард уставился в карту.
- Вот! - выкрикнул Рорбах и коротким движением карандаша охватил весь юго-восточный угол Германии. - Здесь добрая половина военной промышленности страны.

К тому же мы по радиодепешам противника можем судить, что ею командует бригадный комиссар Волков.
- Волков? - равнодушно переспросил Бурхард.
- Так точно, Волков. Это очень смелый, я бы даже сказал, отчаянный начальник.
Что же, вы их командиров знаете так же, как своих?
- Лучше, ваше превосходительство, - улыбнулся Рорбах. - За их командным составом я слежу уже четыре года, а наши командиры мелькают, как метеоры. Я не всегда успеваю с ними даже познакомиться».

Волков с малой высоты различал иногда бесконечные вереницы автомобилей. Он видел спины танков, а под рукой у него не было ни одной тяжелой бомбы, чтобы разметать в прах эти тысячи, десятки тысяч тонн стали, вырванных с кровью из полезного обращения у трудового народа Германии, обращенных в танки, пушки, снаряды, в броню. Эти тысячи пушек одинаково направлены как на Советский Союз, так и в сердце великого народа трудовой Германии, истекающего кровью, вынужденного в рабском безмолвии, ценою собственной жизни, утверждать господство своих оголтелых хозяев-фашистов. Несколько хороших бомб! Их нет. Только полукилограммовки, данные ему для демонстрации, годные больше для того, чтобы пугать, чем для уничтожения. Но, черт побери, и эта мелочь пригодится на то, чтобы остановить там внизу мерзкую гусеницу войны, чтобы заставить в панике метаться грузовики, чтобы выпустить и придорожные канавы содержимое сотен цистерн. Пусть это пока не те ягодки, которые обещал им Ворошилов, но кое-что Волков все-таки может сделать, не отвлекаясь от основной задачи.
Тысячи полукилограммовок сыпались с СБД. Стрелки нижних башен не отрывались от пулеметов. Сверху не было видно результатов атаки. Полыхали только языки пламени вокруг цистерн с бензином, керосином, нефтью. Тяжкая пелена черного дыма повисла над автострадой.

Терпение Волкова было исчерпано. Он радировал в СССР начальнику воздушных сил: «…противник не оказывает никакого сопротивления. Попытки вызвать его на бой безуспешны. На этом направлении нет ни одного самолета».

Среди свежих радиограмм офицер штаба положил на стол Рорбаху короткую сводку о потерях, понесенных германской авиацией в бою с эскадрой Дорохова:
Истребители Мессершмидт - сбито 110 (22%) получили повреждения - 211 (33%)
Истребители Арадо-Удет - сбито 162 (10%) получили повреждения - 20 ( 5%)
Бомбардировщики Хеншель - сбито 92 (16%) получили повреждения - 101 (50,5%)
Первая бригада Юнкерсов в результата ошибки штурмана наткнулась в темноте на подвесные мины своей второй бригады и понесла тяжелые потери. Точное число их еще не установлено вследствие того, что самолеты дивизии рассеялись на очень большом пространстве. Пока обнаружено 47 разбитых машин.
Положив эту сводку перед генералом, офицер поспешил уйти. Он знал, что реакция на нее будет не из тех, когда можно услышать что-нибудь хорошее. Потери превосходили самые пессимистические ожидания командования.

Берлин
С восьми часов вечера берлинцев держат в подвалах, а большевиков нет как нет. Какие там большевики? Кто слышал о том, чтобы красные бросали бомбы на головы мирных жителей? Это бывало только в мозгах писак из «Ангриффа»! Довольно вранья, господа хорошие!
Берлинцев пытались убедить в том, что все обстоит очень хорошо, что германский народ, как один человек, поднялся по зову фюрера, что части рейхсвера давно уже перешли советско-польскую границу и громят Красную армию на советской земле. Еще немножко терпения, еще немножко воздержания, - и подданные Третьей империи попадут прямо в рай. Ни одной верной новости, ни слова правды о том, что происходит на фронте, в стране, за границей. До жителей не доходило ничего, кроме привычного, набившего оскомину вранья. Чем победней звучало радио, тем меньше ему верили. Неведомо какими путями, без телефона и телеграфа, через все фашистские рогатки извне приходили слухи. Чем меньше они были похожи на сводки правительства, тем больше им верили. Среди слухов была правда. Передавали, что к Берлину движется советская воздушная эскадра в несколько сот новейших бомбардировщиков. Эскадра летит приблизительно вдоль течения Одера и скоро должна будет вступить в бой с истребителями противовоздушной обороны германской столицы.
Берлинцы не знали имени ведущего эту эскадру советского командира, но в слухи проникла даже такая подробность, что, мол, командир этот очень смел и искусен. Берлину не сдобровать! Очевидно, речь шла о бригкомиссаре Волкове. Берлинские предприятия стояли. В ожидании Волкова они были погружены в темноту и молчание.

Немцы не были подготовлены к такой подвижности советских бомбардировщиков. Они не знали, что имеют дело с самолетами Волкова, свободными от бомбовой нагрузки и сохранившими подвижность крейсеров активного боя. Немцам пришлось атаковать в темноте и скученности, создаваемой присутствием в воздухе машин обеих бригад. Во тьме сверкнуло несколько двойных взрывов. Сталкивались друг с другом москиты. Волков потерял лишь 12 машин из своего состава, зато мог записать себе в актив 40 москитов.

Грохот взрыва дошел до зала позже, когда над озером взметнулся уже следующей гейзер. Он перебросил пенистую струю через широкое полотно дамбы, сливая ее с фонтаном бетона и стали, вскинутых бомбой. Точно обрадовавшаяся освобождению, вода хлынула в прорывы. Плотина дрожала от напора пенящейся воды. Вода рвала надломленные глыбы бетонной стены. Двести шестьдесят миллионов тонн воды уничтожающим все на своем пути потоком обрушились на Фюрт - Нюрнберг, которым она столько времени рабски отдавала свою голубую энергию для производства орудий войны. Вода переливалась через гранитные набережные, заливала улицы, клокотала на площадях. Берега канала не могли вместить грандиозную массу воды, отданной водохранилищем. Она потоком устремилась в русло Регнитца и понеслась к Бамбергу.

Самолеты третьей колонны Дорохова, эшелонированные по частям и подразделениям, точно следуя имеющимся у них фотографическим планам военно-промышленных районов Фюрта и Нюрнберга, методически, с поразительной точностью сбрасывали бомбы на предназначенные им объекты. То, что происходило, было так далеко от представления немцев, что они еще долго потом не хотели верить в преднамеренную точность бомбардировки и многое приписывали случайности. Советское нападение не преследовало огульной бомбежки города, его жилых кварталов, исторических памятников, больниц и гостиниц, к чему приучили немцы жителей испанских городов и чего ждали теперь сами. Над притихшим центром Нюрнберга был только слышен могучий шум сотен самолетов, но не упала ни одна бомба. Бомбометание велось с поразительной точностью.

Зажигательные бомбы, сброшенные первыми эшелонами Дорохова, вызвали пожары в военно-промышленных районах. Температура в 3 200 градусов, развиваемая бомбами, была достаточна, чтобы воспламенить самые трудновозгораемые материалы. Языки пламени появлялись мгновенно на месте падения бомб, и самолеты удалялись к северу, чтобы сбросить следующие бомбы на Бамберг. На смену первому эшелону подходили самолеты второго, сбрасывающие фугасные бомбы. Ко времени их падения половина военных заводов была уже объята огнем. Красные столбы пламени с воем устремлялись к небу, вздымая тучи искр и окрашивая черный купол неба багровыми сполохами. О том, чтобы бороться с разбушевавшимся океаном огня, не могло быть и речи. Пламя было всюду. Оно возникало все в новых и новых местах, вырывалось из новых и новых развалин. Стеклянные крыши цехов лопались с жалобным звоном. С гулом горного обвала оползали многоэтажные корпуса. Как жалкие детские игрушки, сворачивались в клубки стальные каркасы горящих самолетов. Раскаленные коробки танков делались прозрачными. Их никто не пытался спасать. Пожарные и охрана бросились в подземелья, спасая самих себя.

Вода появилась на улицах. Сначала ей не придали значения. Но когда уровень ее в течение трех минут повысился до полуметра, когда по главным улицам уже можно было пройти только по пояс в воде, когда вода потоками хлынула в подвалы, когда вслед за стремящимися в подземелья людьми с грохотом ринулись водопады, все поняли:
- Плотина!!!
Можно было сохранить надежду на спасение от огня, - большевики не сбросили ни одной бронебойной бомбы, чтобы разрушить убежища.
Можно было надеяться спастись от OB, - большевики не сбросили ни одной химической бомбы.
Но куда было скрыться от воды? Через восемь минут потоки ее поднялись до человеческого роста.

Косых услышал в наушниках предупреждение флагмана: «Штурманам соблюдать величайшую осторожность. Ни одной случайной бомбы на восточный берег. Начинать бомбардировку казарм».

Вода еще журчала на улицах Нюрнберга, пламя бушевало в кварталах военных заводов, когда подпольные организации Народного фронта взяли на себя руководство восстанием. В бараках лагерей сколачивались отряды восстания. Коммунисты, католики, социал-демократы, члены Народного фронта, все, кому дорога была свобода Германии, превратились в солдат почти двухсоттысячной армии восставших.
Первым оружием этой армии была ненависть. Каждым нервом своим, каждой клеткой мозга ее солдаты ненавидели фашизм. Их не нужно было уговаривать идти в бой. Каждый из них отлично знал: поражение не сулит ничего, кроме морального издевательства, телесных пыток и топора палача.
Недостатка в дисциплинированности не было. Тюремный режим создал железную спайку, священное братство угнетенных и обездоленных. Коммунистические вожаки получили отличный боевой материал.

Командарм протянул полученную от Волкова сводку.
- Да, - сказал маршал, - да... все это наши ребята, дети партии, плоть от плоти рабочего класса. Жалко каждого человека... но война есть война. Мы-то с вами прошли достаточную школу, чтобы понимать, что в белых перчатках войну не сделаешь, а?
- Как обошлось с населением атакованных городов?
- Все в порядке, товарищ маршал. Бомбометание было исключительно точным. Судя по перехваченным сообщениям противника, гражданское население почти не пострадало.
- Это прекрасно, - с удовлетворением сказал маршал. - Это очень хорошо. Отметьте это обстоятельство в приказе. Призывайте летчиков к сохранению жизни мирных граждан. Это должно стать традицией советской авиации, пусть о ней узнает весь мир. Это еще принесет нам свои плоды.

К 4 часам 19 августа судьба пограничного боя на северном участке юго-западного фронта, где немцами было намечено произвести вторжение на советскую территорию силами армейской группы генерала Шверера, была решена.
Лишенные оперативного руководства и поддержки бронесил, части ударной группы Шверера отходили. У них на хребте, не давая времени опомниться, двигались танки Михальчука. Скоро отступление немцев на этом участке превратилось в бегство. В прорыв устремились красная конница и моторизованная пехота.

- В тылу противника большое восстание.
- Где?
- В районе Нюрнберга.
- Знакомые места.
- Восстали рабочие военных заводов. По сообщению Нюрнбергской радиостанции, находящейся в руках восставших, они располагают большими запасами оружия, но германские власти уже двинули войска для подавления восстания.
- Так надо же его поддержать!..

Молодой радист, без гимнастерки и сапог, ловил Коминтерн. Слышимость была хорошая, без помех. Динамик четко выговаривал слова утреннего выпуска последних известий:
«Сообщение о действиях советской авиации произвело в Европе огромное впечатление...»
«В Чехословакии народные демонстрации против немецких насильников...»
«Под давлением народных масс во Франции образовано правительство Народного фронта. Гитлер получил отпор...»

5 часов 19 августа. Первые двенадцать часов большой войны.

p.s.
Действие книги происходит в августе 1939 года. После подписания договора о ненападении между Германией и Советским Союзом книга «Первый удар» была изъята из продажи

Сначала наркотики возили российскими боевыми вертолетами. Потом российской дипломатической почтой из Аргентины. Затем в Генте перехватили две тонны кокаина с логотипом Единой России.




Теперь в Ливии задержана крупная партия гашиша с портретом Путина. «План Путина» работает — престиж России укрепляется на международной арене.

Фотографии © Роберт Хэкман

Иногда мне кажется, что некоторые цивилизации соревнуются между собой — кто бездарнее профукает все свои ресурсы и возможности. Одни нации вкладываются в пирамиды, другие надрываются на строительстве Ангкор-Вата, третьи не могут построить ни одного города, так как все свое добро раздаривают и уничтожают во время многочисленных потлачей, четвертые строят домны в каждом крестьянском дворе и истребляют воробьев, пятые все богатства страны вкладывают во всемирную революцию. Конечно, самый популярный способ в кратчайшие сроки потерять все — воевать со всеми своими соседями. Это вне конкуренции. На этих граблях нет уже свободного места от зарубок.




Но даже в этом достойнейшем ряду идиотов, где конкуренция исключительно высока, есть почетное место для героической Албании. Разумеется, это одна из величайших стран мира и все соседи мечтали о завоевании ее богатств. Во всяком случае, так утверждало национальное радио и телевидение, а оно врать не будет! Энвер Ходжа клялся, что разрушить албанское счастье пытается весь мир: Вашингтон и Москва, Пекин и Белград, а также еще множество предателей и врагов рангом пониже.



Албания ушла в полную изоляцию. Энвер Ходжа предупреждал, что опасности повсюду: «Граница — кордон против зарубежной идеологии. Народная Республика Албания закрыта для врагов, шпионов, туристов-хиппи и прочих бродяг». Простым албанцам не разрешалось иметь личный автомобиль. Нельзя было сдавать жилплощадь, иметь дома рояль, видеомагнитофон, коротковолновый радиоприемник, джинсы. Рок-музыки и джаза официально не существовало. Любые стремления хоть как-то улучшить убогий быт воспринимались как буржуазные веяния.



Вся страна начала строить бункеры. В них албанцы должны были умереть, защищая свою прекрасную страну. В крохотной стране было построено до 500 000 дотов. Их строили везде — на пляжах, пастбищах, в горах, в городах и в виноградниках. Величайший стратег современности Энвер Ходжа предупреждал, что на Албанию нападут сразу и НАТО, Варшавский договор и Югославия. Начнется одновременное вторжение одиннадцати вражеских воздушно-десантных дивизий. Нельзя расслабляться ни на минуту. Надо строить долговременные огневые точки. Из трехмиллионного народы планировалось создать 800 000 ополчение. В стране служили все: «Каждый житель — солдат, а народ — армия».



Дети, начиная с 12 лет, должны были знать свое место в бункере. Их учили, как прикреплять заостренные колья к вершинам деревьев, чтобы вражеские парашютисты получали травмы при приземлении. Местные партийные ячейки организовывали семьи для расчистки секторов обстрела и ухода за бункерами. Учения гражданской обороны, продолжительностью иногда до трех дней, проходили не реже двух раз в месяц.



Вся промышленность страны работала на создания бункеров из бетона, стали и железа. Лучше всего была защищена столица. Вокруг Тираны было создано 50 линий обороны из десятков тысяч бункеров. Страна ежегодно тратила на их строительство несколько процентов ВВП. Были большие артиллеристские доты и маленькие уютные доты на небольшую семью патриотов.

Маннергейму приписывают фразу, которую на самом деле сказал министр финансов Финляндии Вяйне Таннер: «Прежде чем тратить большие деньги на оборону, надо создать народу жизнь, которую стоило бы защищать». Бункерный дед решил, что бункеры важнее.

Крест Виктории — высшая военная награда Великобритании, вручается за героизм, проявленный в боевой обстановке. Сначала эти кресты делали из бронзы русских орудий, захваченных при взятии Севастополя. Правила награждения требовали, чтобы храбрость награжденного засвидетельствовали не менее трех свидетелей, желательно высокого ранга. Это очень редкая награда. Всего ее получили 1356 человек. Для сравнения — Героев Советского Союза было на порядок больше.


Во время Норвежской кампании небольшой британский эскадренный миноносец "Glowworm" (Светлячок) столкнулся с немецкой эскадрой и атаковал ее. В бою с превосходящим его на порядок тяжелым крейсером "Адмирал Хиппер" британский эсминец получил тяжелые повреждения, но сумел подойти к немецкому крейсеру вплотную и протаранить его. Удар получился скользящим, но вывел из строя торпедный аппарат. "Адмирал Хиппер" принял 528 тонн воды и получил небольшой крен на правый борт; из распоротых танков вытекло в море около 200 тонн мазута.

«Светлячок» начал тонуть, его котлы взорвались. "Хиппер" прекратил огонь, развернулся и в течение часа пытался спасать храбрых английских моряков. Из 148 членов экипажа эсминца немцы смогли найти одного офицера и 30 матросов. Героический командир «Светлячка» Джерард Руп погиб в бою.

Капитан "Адмирала Хиппера" Гельмут Хейе был настолько впечатлен бесстрашием британцев, что через Красный Крест отправил сообщение в британское военное министерство, убеждая их наградить своего противника капитана Джерарда Рупа Крестом Виктории. Британское военное министерство решило принять показания капитана Хейе, поскольку из британских офицеров выжил только один человек. И лейтенант-коммандор Джерард Руп был посмертно награжден Крестом Виктории.

История специально для экзаменаторов.

Один посредственный австрийский художник из небогатой семьи несколько раз провалил экзамены в Венскую академию художеств. Чем это закончилось для мира, знают все — депрессией, мессианством, желанием избавить мир от скверны и коррупции, железной дисциплиной, идеей построить новое государство, кровопролитной войной и самоубийством.

Интересно, что практически такая же история произошла за сто лет до этого в Китае.


Хун Сюцюань родился в бедной семье и мечтал получить пост чиновника. Он несколько раз безуспешно пытался сдать государственный экзамен. Хун Сюцюань впал в продолжительную депрессию, во время которой познакомился с литературой христианских миссионеров. У него был ряд видений, в которых Иисус Христос поручил ему дело борьбы с демонами на земле.

Сюцюань со своими последователями создал независимое китайское «Небесное государство великого благоденствия» или Тайпин тяньго. Фанатизм и железная дисциплина тайпинов помогла им одержать ряд побед — почти весь средний Китай находился под их властью. Но на помощь Пекину пришли западные союзники и помогли разгромить восставших. Незадолго до падения своей столицы, Хун Сюцюань покончил жизнь самоубийством, приняв яд. Считается, что во время войны тайпинов погибло до 30 миллионов человек.

Уважаемые экзаменаторы, будьте, пожалуйста, добрее к сдающим экзамены.

Герцог Альба прибывает в Амстердам с испанским войском

Военное поражение, деградация и развал страны — вещи, конечно, трагические, но довольно заурядные. Ничего примечательного в них нет. Гораздо интереснее и поучительнее — как страна поднимается после поражения и какие реформы она проводит. Я рассказывал про Конрада Аденауэра и его реформы в разоренной войной Германии.


Хочу немного рассказать и про опыт "вставания с колен" моей любимой европейской страны — Нидерландов. Но сначала напомню, что голландцы вели долгую (Восьмидесятилетняя война) и мучительную борьбу за свою независимость от испанцев. «Легенду об Уленшпигеле» читали, наверное, все. Страна была сожжена и разрушена. Города вырезали. Множество людей подверглись ужасным пыткам перед смертью: мужчин сжигали на кострах, а женщин хоронили заживо. В 1568 году все население Нидерландов — на тот момент оно составляло три миллиона человек — было приговорено инквизицией к смертной казни. В одном только Антверпене испанцы перебили 10 000 человек. Из Семнадцати провинций свою независимость удалось отстоять только семи. Так появились Нидерланды.

И тогда встал вопрос — как восстанавливать разоренную страну? Вместо ставки на консервативные ценности были объявлены веротерпимость, гуманизм и экономические свободы. Вместо того, чтобы роптать на мигрантов, которые "отнимают наш рабочие места", голландцы широко открыли ворота своей страны. Квалифицированные рабочие-протестанты, которые подвергались гонениям в католических странах, начали переезжать в Нидерланды. Голландцы пригласили к себе и евреев, изгнанных из Испании и Португалии.

Были уменьшены налоги. Нидерланды сделали самые низкие процентные ставки во всей Европе. В стране был высочайший уровень грамотности. Напомню историю про героическую осаду испанцами города Лейдена. Гёзы тогда разрушили дамбу и затопили польдеры, чтобы голландские корабли могли подойти вплотную к городу. 
В награду за стойкость жителей Вильгельм Оранский предложил им на выбор снижение налогов или открытие университета. Они выбрали университет! Именно в Лейденский университет, в котором была отменена религиозная цензура, начинают приезжать свободолюбивые ученые со всей Европы, в результате чего страна быстро становится крупнейшим центром науки. В Лейдене работают Декарт, Гюйгенс и Спиноза. Потом из него выйдут шестнадцать лауреатов Нобелевской премии — больше, чем дал миру весь великий Советский Союз.

Интересно, что именно во время осады Лейдена впервые в Европе были применены бумажные деньги: серебра на чеканку денег не было, поэтому их заменили специально проштампованные листы с молитвенников.



Сегодня любой турист, путешествующий по Нидерландам на автомобиле, пересекает сотни каналов. Многие думают, что каналы — это для орошения или осушения. На самом голландцы построили грандиозную цепь каналов в том числе и для транспортировки грузов. По каналам мануфактуры доставляли свою продукцию. Главным транспортом стали конные баржи. До изобретения железных дорог перевозка таким способом была значительно легче и выгоднее прочих способов. Лошадь способна перевести на себе порядка 100 килограммов груза, в телеге за собой — около тонны, а в барже — около 50 тонн.

Тысячи ученых, бизнесменов и ремесленников были привлеченные в страну лучшими условиями. Началось массовое строительство ветряных мельниц. Догадались использовать дешевый торф в качестве источника энергии. Изобретение ветряной пилорамы позволило стране построить огромный флот для торговли по всему миру.

И в 1602 году была основана Голландская Ост-Индская компания, которая практически монополизировала торговлю с Японией, Китаем и Индонезией. Голландцы основали грандиозную цепь торговых факторий по всему миру. К 1669 году компания стала самой богатой частной фирмой за всю мировую историю. Она принимала участие в политике наряду с государствами. Так, в 1641 году Ост-Индская компания самостоятельно, без помощи государства, выбила из Индонезии своих конкурентов — португальцев. Ее стоимость в период расцвета оценивается примерно в $7,4 трлн в пересчете на современные деньги.

Помножьте все это на протестантскую этику и вы получите невероятный расцвет крошечной страны. Голландцы первыми в мире придумали биржу и акционерное общество. Если интересно — посмотрите на внушительный список голландских изобретений и инноваций. Протестантизм мало интересовался религиозной живописью, зато голландцы увлеклись живописью светской. Фактически они изобрели и популяризировали такие жанры, как пейзаж, бытовой жанр и натюрморт. Начался Золотой век голландской живописи — почти одновременно работали Рембрандт, Франс Халс, Ян Вермеер и Питер де Хох. В Голландии XVII века жили и работали около 2000 художников — немыслимое количество творческих людей для небольшой страны.

Именно политические и экономические свободы, гуманизм, торговля, просвещение, сменяемость власти, открытость миру, веротерпимость и толерантность приводят страну к процветанию. А вовсе не закрытость, цензура, духовные скрепы, несменяемый вождь, вера в свою исключительность и желание воевать с соседями.